Каится Флуд, каится.
Хотя текст и большой, всё же мне будет очень приятно, если кто-нибудь его прочитает. Скажу сразу: отсюда начинается так называемый "пафос". Но если отнестись к происходящему в книге как к "живому", настоящему.. Думаю, вы всё поймёте. Я пытался описать действительные эмоции, а равнодушие и скомканность в этом деле помешали бы. Но юмору в этой главе тоже уделили некоторое место)
P.S.: Так же я буду очень радоваться, если вы оставите комментарий к прошлой полу-главе. Ведь она совсем маленькая, но над ней я очень упорно работал.
Спасибо, если вы прочли.



Сквозь матовое стекло слышалось, как звенит дождь. Он пробегался по крышам, асфальту и по головам граждан, играя свою единственную, но каждый раз разную песню. Звучание походило на дрожащие голоски дикой гальки, когда ты быстро проезжаешь по ней на велосипеде, и на мелодичное и застенчивое журчание скрипки в руках у совсем юного музыканта.
За окном всё плыло. Грузные дома, тонкие антенны, сигналы светофоров, серые силуэты людей… Будто на незаурядную картину мира кто-то пролил стакан с водой, образовав на рисунке огромные и странные разводы.
Песня дождя спотыкалась о какофоническое перестукивание худосочных пальцев по чёрным клавишам ноутбука. Свежая страница «Ворда» моментально проявляла новорождённые буквы, скромно косящиеся с экрана на своего автора. Митяй сидел почти вплотную к компьютеру и нервно барабанил по клавиатуре. Новость была до боли скучная, на тему парижской политики… А лишь одна мысль на эту злосчастную тему заставляла Митяя некультурно зевать. Его морские приключения кончились, и занятные рассказики о них так же перестали появляться. Но работу журналиста никто не отменял, и Мистеру Паскалю нужны были новые статьи.
Честно говоря, Митяй в последнее время стал всё больше склоняться к художественному стилю, более яркому и живому, наполненному образами и цветами. И вы не поверите, Митяй даже стал порою читать! И не просто какие-нибудь там второсортные слезливые романчики и простые до корня детективы, а серьёзные и «жирные» произведения. Было ли это влияние Ани, которая не так давно переехала жить к нему, или ещё что, не понять.
Митяй подпёр щетинистый подбородок левой рукой и вдумчиво уставился в наполовину заполненный буквами «вордовый» лист. Вдруг он вспомнил, как впервые после долгого отсутствия зашёл к себе на чердак, и улыбнулся. Тогда, они с Аней, пусть и немного подсушенные в кофейне, шли к нему домой окончательно высохнуть. Митяй был так счастлив, что и забыл, что на любимом чердаке его ждёт - не дождётся одна своенравная особа. И лишь когда дверь в комнату со сварливым скрипом отворилась, Митяй и Аня услышали обиженный детский голосок:
- Митенька! Ты знал, что ты – наглый, эгоистичный и вообще вконец испортившийся гад?
Тина сидела на шкафу и важно колотила по его дверцам кроссовками. В квартирке был ещё худший бардак, чем хозяин мог представить.
- Ты что тут делаешь? – изумлённо спросил Митяй.
- Где? А, здесь…, - Тина ласково постучала кулачком по шкафу, - Папулька с мамам из медового вернулись. Ты не поверишь, Жорочка про меня не забыл! Приехал-таки капитанчик за мною! Думал, я захочу вернуться! Не-не, мне и тут хорошо, да ведь, Митенька? - она послала ему воздушный поцелуй, - Ну шкаф высокий, а папулечка низкий и толстый… Улавливаешь ход моих мыслей?
- Кто это? – Аня ошарашено смотрела на него.
- Дочка одного моего очень-очень хорошего знакомого. Настолько хорошего, что он додумался на время своего отдыха сбагрить её мне, - устало процедил Митяй.
- Знакомого? А где познакомились? – не поняла Аня, зная, что у Митяя тяжело не только с друзьями, но и с простыми знакомыми.
- Не поверишь, он украл меня вместе с одеждой.
Аня удивлённо моргнула, но решила благоразумно промолчать.
- Митенька, а что эта за рыжая Барби!? – возмущённо вскрикнула Тина, заметив Аню.
- Это... моя девушка, - чуть заметно покраснел Митяй.
- Митенька? Ты что, меня больше не любишь? Ах, я не утешаема, меня предали! Дмитрий – вы подлец! – театрально закричала Тина, дубася Митяя по голове кулаками, пока он пытался снять её со шкафа, - Ты даже не заметил, что я в новом одеянии!
Тот едва сдерживал нарастающий в горле рявк:
- Каком новом одеянии?..
- Вот, джинсики прикупила и майку. Красяво, а? А на майке, вот здесь, смотри – круто, да? Честно говоря, я не знаю, кто это, но клыки – отпад…
- Где ты взя..?
- Да ты не беспокойся! В тумбочке бумажки твои валялись никому ненужные. Ну а я, как порядочная хозяйка не могу позволить барахлу пылиться! – она наконец-то разрешила поставить себя на пол и теперь вальяжно расхаживалась взад-вперед.
Митяй что-то негодующе прорычал в ответ.
- Кстати, Митенька! Я у тебя в холодильнике мышь повесила.
Митя лишь для себя отметил, что в морозильник лучше пока не заглядывать и с усталостью спросил:
- За что это ты её?
- Она у меня колбасу с бутерброда утянула, представляешь?! Во наглость!.. Не, в сравнение с тобой, это конечно пустяки, ты у меня особенный. Но всё равно, это же была МОЯ колбаса!
Хозяин чердачка безнадёжно вздохнул и умоляюще уставился на Аню. Та уже не удивлялась, а лишь скромно хихикала, прикрыв рот рукой.
После долгих и мучительных уговоров, Тина всё же нехотя согласилась удалиться в свой родимый дом к «мамулечке и милому премилому папулечке». Но обещала вернуться и не раз – мышь проверить и собственный порядок навести.
Помнится, Аня потом долго расспрашивала Митю об этой громкой девице. И вот сейчас, Митяй томно навис над клавиатурой, тихонько радуясь, что незваная гостья позавчера ушла.
- Ты весь продрог, - в мягком сумраке чердака, освещаемого экраном ноутбука и разве что единственным окном, появилась Аня.
- Вовсе нет.
- Не дури, ты похож на вялого гуся-дистрофика, попавшего после незабываемого побега с бойни под ледяной апрельский дождь!
И правда, холодок из открытого окна и тонковатые стены помещения давали о себе знать – Митяй был весь в мурашках.
- На, балбес, согревайся, - Аня ласково поворошила ему волосы и поставила на стол тарелку с только что заваренной лапшой «Доширак с курицей». Сама присела рядом.
Митяй благодарно посмотрел на неё. В ноздри ударил резкий и ужасно приятный аромат детства. Он поскорее откинул пенопластовую крышку в сторону и с наслаждением вдохнул усилившийся запах. Тут Митяй неожиданно вспомнил Гефеста. Не то что бы золотые макаронины напоминали кудри грека… Просто вспомнилось и всё тут.
Митяй вдруг понял, что ведь сейчас он поистине счастлив, каким был всегда Геф. И пусть счастье было не такое, как у грека, а своеобразное, «митяевское». Любимый человек, сидящий рядом, вкусная лапша и почти любимая работа – что ещё нужно для счастья? И неважно, живёшь ли ты в огромной квартире с золотой лестницей или на пыльном чердаке, обладаешь ли ты прекрасной внешностью, заставляющей падать в обморок всех девчонок или же являешься тощим длинноногим неудачником, ты всё равно можешь быть счастливым. Ведь недаром все люди равны. Просто Геф замечал это счастье, и ловко хватая его за длинный хвост, таскал с собой, а Митяй горбился в тоске собственных неудач, даже не пытаясь что-либо заметить. И страшно подумать, чтобы стало в конце, если бы из этой тоски его не вытащила Аня.
Рискую обжечь пальцы, Митяй стал быстро наматывать на пластиковую вилку золотистую лапшу. После недолгих стараний, он радостно отправил нагромождённую вилку в рот и удивлённо айкнул.
- Что такое? – беспокойно спросила Аня.
- Больно и горячо…
- Ну разумеется. Ты же не согреешься от холодной разваливающейся лапшичной массы, - улыбнулась та.
Митяй с трудом проглотил долгожданный кусок и решил повременить с обедом, ибо «желудку надо минут пять, что б потушить то, что он только что туда отослал».
Пальцы снова застучали по клавиатуре.
- Мить…
- Что? – неохотно отозвался он.
- Слово «перспективы» пишется через «е», а не «и»…
- В каком месте? – буркнул тот.
- И там и там.
- Знаю! Это просто… опечатка. С каждым бывает.
Снова совершенно не музыкальное перестукивание.
- Мить…
- Ну что?
- «Недостаток» тоже через «е».
- Сам знаю! Это…
- Да, да, опечатка, я поняла. Пиши дальше.
Парень ворчливо продолжил.
- Мить…
- Знаешь, что-то не хочу я писать сейчас статью. Наверное, вдохновение пропало, - раздражённо и одновременно растерянно сказал Митяй.
- Вот и хорошо. Поешь лучше, - нежно согласилась Аня, впихивая Митяю в рот вилку с лапшой.
- Но она же горя…м-м-мгм! Игхм.
- Не беспокойся, остыла, - девушка иронично улыбнулась.
- Я тут вот что надумал, гм-хмн, я хочу написать тебя.
- В смысле? – рассмеялась Аня.
- Хочу сделать тебя героиней моего будущего рассказа. Ты не думай, я красиво напишу и правдиво. Я сделаю тебя прекрасной принцессой, попавшей после крушения корабля в незнакомый город, переживший много удивительных приключений и нашедшей свою любовь.
Аня ласково улыбнулась:
- И что ты будешь делать потом с этим рассказом?
- Я подарю его тебе. У меня есть книга… Древняя красивая книга с пустыми листами. Геф сказал, что в библиотеке она не нужна, и так хотели выкинуть. Но мне она весьма пригодиться – я напишу там историю о тебе.
- Какой ты, Мить… - Аня радостно прижалась к нему.
- Какой?
- Не знаю… хороший.
Так и сидели они втроём: писака, артистка и лапша. Аня задумчиво смотрела в окно. Митяй думал о предстоящей кропотливой работе над его первым, но не последним рассказом. Представлял, как будет аккуратно выводить чернилами письменные буквы на пожелтевшей бумаге, тихо, без права на единую ошибку. Жаль только, не знал он, что написав что-либо на страницах Книги Мира, он навсегда уничтожит её магические свойства, превратив в обычную, ничем не примечательную книжку прошлых веков. Хотя, он и не мог знать. Это же был Митяй, а не какой-нибудь догадливый Шерлок Холмс. Да и это к лучшему.


Люся двумя пальцами поймала клубок из остроугольных снежинок и с треском сломала их тоненькие хребетки. По пальцам холодными струйками потекли ледяные слезинки.
- Оставайся здесь, ладно?
Люся обернулась и удивлённо взглянула на Павлика. Он сидел рядом, на корточках, с тоскою вглядываясь в снежные равнины.
- Не дождёшься. Я иду с тобой, - Люся нахмурила брови, - К тому же, ты, кажись, забыл, что я – тоже Страж.
- Не все Стражи будут участвовать в этой битве, ты знаешь.
- И что?
- Останься здесь. Тихон приютит тебя.
Люся умоляюще посмотрела на Павлика:
- Я не хочу здесь оставаться. Я не пущу тебя одного туда.
- Ты не знаешь, куда стремишься! – Павлик резко вскочил и отчаянно развёл руками, - Это не заурядное морское побоище и не слащавая перестрелка, о которых так часто пишут в книгах!.. Прошу, ты же обещала мне, помнишь? Когда мы придумали Безымянное Созвездие.
Люся незаметно вздрогнула.
- Ты обещала, - шёпотом напомнил Павлик.
- Но зачем тогда ты идёшь туда? – с остановками спросила она.
Павлик хотел что-то ответить, но между ними вдруг возникли чьи-то нахальные рыжие кудри.
- Чего меланхолим, э? Путь дорога ждёт, эгэй! Все собрались, слышь! – Гаврик весело рассмеялся и качнулся на пятках. Притом каждое последнее слово он громко выкрикивал, призывая к действиям.
Павлик мучительно отвёл взгляд и молча побрёл к берегу.
- Павлуш, куда без меня, э?! – Гаврик возмущённо гаркнул и побежал за ним.
Люся было тоже пошла, на рыжий резко развернулся и погрозил ей пальцем:
- Не, не, не, дамам низя, никак!
- Ещё чего! Молчал бы, конопатый! Не ты мне указывать будешь! – огрызнулась Люся и, оттолкнув Гаврика, помчалась вперёд. Тот театрально упал, тем самым высказывая свою крайнюю беззащитность.
На берегу уж все собрались. Стражей было значительно меньше, чем вчера в Пристанище Океана. Из детей было разве что Павлик с Гавриком, да тот маленький русый мальчонка, которого Люся приметила ещё тогда.
Да, поредели ряды Стражей – кто побоялся, а кого и сам Океан не пустил. Край громадной льдины, на которой, собственно все и собрались, являлся крутым и почти вертикальным обрывом с острыми ледяными выступами, о которые разбивались шумные грозные волны. Спуститься вниз было не реально, да и вода мутная, шипящая пеной – один раз свалишься, больше не всплывёшь. Люся поёжилась и осторожно взглотнула.
Тут кто-то взял её за руку и отвёл от обрыва.
- Не стой так близко, - Павлик говорил спокойно и тихо, но голос его едва заметно дрожал.
Люся вздохнула:
- Всё равно я поплыву с тобой. Некуда ты от меня не денешься.
Павлик грустно улыбнулся. Как же ему было сейчас холодно. Нет, не от своенравной погоды Антарктики, а от предчувствия близкого и неотвратимого расставания. Вернётся ли он после этой битвы? Сможет ли преодолеть те ужасные муки, что ждут его там? Может, не может… Он должен - что станется с Люсей, если он эгоистично потонет в морской глуши? К горлу подступил комок. Только в возвращение слишком слабо верится.
Тем не менее, его с новыми силами манил долгий и упоительный бой, азарт, от которого в лёгких становилось душно, и из ушей валил пар.
Так и метался Павлик из стороны в сторону – от ледяных мыслей о лживых обещания «вернуться» до пылких порывов к кровоточащей и яркой битве.


Никто не заметил, откуда и как возник Океан. Казалось, он всегда был где-то здесь, рядом, просто не показывался на глаза, внимательно наблюдая за своими подопечными. Павлик тут же направился к нему. Рядом с Океаном на коленях стоял уже знакомый нам тип с острой клочковатой бородкой. Страж что-то отчаянно бормотал, умоляюще разводя руками. Океан спокойно глядел на него и ждал. Подошедший Павлик с изумление слушал речь бородатого и по окончанию её чуть ли не наподдал Стражу пинка. Наконец Океан устало вздохнул и велел бородатому удалится. Павлик что-то удивлённо буркнул и, поклонившись, о чём-то негромко попросил. По лицу Океана было видно, что просьба не из простых, но юноша остался спокоен и не проронил не слова, лишь согласно кивнул.
- Прошу, будьте готовы, господа. Мы отправляемся через минуту, - оповестил он Стражей и не спеша направился в сторону Люси. Павлик шёл рядом, пасмурно разглядывая свои ботинки.
Люся недоумённо пошатнулась, когда они оба приблизились к ней. Океан, смотря девушке в глаза, обратился к Павлику:
- Я позабочусь о ней, плыви спокойно.
Люся хотела было начать возмущаться, но вдруг что-то колкое охватило её. Будто тысячи маленьких снежных ёжиков заскреблись в горле. На глазах выступили слёзы. Она отрешённо мотнула головой, пытаясь прогнать ненавистное наваждение.
Павлик лишь тихо поблагодарил Океана и последний раз остановил на Люсе взгляд. Его и так бледное лицо покрывал иней. Он развернулся и быстро зашагал к обрыву. Ветер донёс до Люси горькое, как листья гибискуса, «прощай».
Девушка в отчаяние протянула руку, будто надеясь удержать Павлика, но Океан придержал её и мягко посоветовал не смотреть туда.
А Люся смотрела, и не могла даже моргнуть. Сердце билось о стенки лёгких, сбивая дыхание. Слёзы изморозью ложились на лицо. Она видела, как Стражи торопливо подходят к обрыву. Их кожа серела, приобретая болезненный оттенок, покрывалась плотной плёнкой. Кафтаны на спине прорывал плавник, пальцы рук непрерывно дрожали.
Первым в воду прыгнул Павлик, его силуэт на миг задержался в Люсиной памяти. Как всегда, превращается в полёте, с немалым риском для себя.
Минуту спустя обрыв опустел, а вдали на тёмной воде виднелись острые дельфиньи плавники.